Наталья Шалагина – художник, чье имя не вписывается в круг тех мастеров XX века, которые, следуя словам испанского философа Х. Ортега-и-Гассета, полностью отвернулись от внешнего мира и повернули свой зрачок вовнутрь, в сторону субъективного ландшафта. Действительно, шок, который зритель испытал после эстетической революции модернизма и его наследника постмодернизма был настолько велик, что любое проявление в искусстве классических категорий и возвращение к традиционным представлениям о гармонии заставляет пристальнее всмотреться в художественную программу ее автора. В этом отношении Наталья занимает пассеистическую линию в изобразительном искусстве, впрочем, со слов самого художника, могло сказаться и чисто женское тяготение к красоте с его охранительной традицией прошлого. У каждого художника еще в процессе учебы намечается круг мастеров и художественных направлений, сквозь призму которых и происходит его становление. Для Натальи - это творчество русских художников рубежа XIX-XX столетий: К. Горбатова, В. Головина, К. Юона, И. Левитана. То есть того поколения мастеров, для которых социальные проблемы перестали существовать, сменившись вопросами так называемого «чистого искусства». Эстетику Н. Шалагиной в определенной мере можно назвать гедонистичной, поскольку в картинах автора практически всегда светит солнце, а ослепительно синий цвет неба можно встретить и в деревенском пейзаже, и в индустриальном виде современного Новосибирска. Современный город на картинах Н. Шалагиной или его окраины – это не город Ф. Достоевского, «город-дьявол», проклятый город. В работе «Новосибирск» (2015г) главным героем выступает небольшая часовня, как главный атрибут и своеобразный хранитель культурных кодов. Но и здесь художник не стремится создать конфликт между культовым зодчеством и ультрасовременными стеклянными высотками. Серебристая дымка городского воздуха и холодные синие тени мягко покрывают и сплавляют в единую световоздушную массу городское пространство, в котором застыли бесконечные вереницы автомобилей. 

Взгляд художника на современный мегаполис всегда отстраненный, со стороны. Это город тихих спальных районов, где сквозь кулисы парковых зон проглядывает высотная застройка, образованная активным силуэтом неофункциональных коробок. В этом взгляде, также как и в картинах К. Писсарро, не чувствуются признаки цивилизации. «Мой город» (2013г), «Свиристель» (2014г) - урбанистический фон здесь лишь незначительная часть большого мира природы. Только в виде такой незначительной театральной декорации этот урбанистический мир имеет право на существование, не разрушая при этом установившейся в картине гармонии. 

Наивна и романтична по своему характеру работа ««Весна» (2015г). Тема весны, любви раскрывается не только открытым звучанием яркой зелени травы, лазури неба и белизной цветов распустившегося миндаля, аллегорией весны выступают и оставленные под  деревом велосипеды. Автор картины, по-прежнему, делает присутствие человека малозаметным, только намекая зрителю на его присутствие, но ассоциативный ряд выстраиваемых цветовых и пластических метафор в виде двух сливающихся стволов цветущего дерева и приставленных у их основания велосипедов неизменно рисуют сознанию образ находящихся рядом влюбленных. Формальная схема, в которой композиционный центр приходится на «золотое сечение» холста такова, что образует мотив многократно повторяющейся фигуры круга, с эпохи Возрождения считавшейся самой простой и совершенной, воплощавшей мечту об абсолютной гармонии, выступает в картине пластической метафорой весны и любви. Взгляд живописца становится пантеистичным. 

При этом художник не делает камнем преткновения вопросы стилевой принадлежности или формальных поисков, превратившиеся в XX веке в спортивное состязание. Со слов автора, доверяя интуиции и не желая жить одной темой, на холсте могут появиться такие контрастные вещи, как «Звезда прадеда» (2015г) – в своей сюжетной прямолинейности, формальным и живописным качествам сближающаяся с официальным советским искусством; или «Се-ля-ви» (2015г) - мрачноватая философская мистерия в черном, синем и белом. Использованный автором прием цитирования, характерный для постмодерна, собирает классическое наследие в новый пластический мотив, в котором скульптурные группы приобретают новое содержание и смысл. Картина предстает как духовное завещание, оставленное культурой предыдущих поколений, а диалог с классикой поднимается в интерпретации автора до обобщений философского порядка. Каждый персонаж являет персонификацию определенного человеческого качества, а лавина тел превращается в пластический орнамент, наполненный онтологическим смыслом. Как в комедии Данте разворачивает художник телесные иероглифы страдания и одиночества, дружбы, милосердия и правосудия, неограниченной власти и нищеты, возвышая над этим бесконечным круговоротом человеческого бытия колоннаду античного храма, превращенного в гигантскую декорацию, на ступенях которой разыгрывается комедия человеческой жизни, - декорацию, которую художник смиренно называет «Такова жизнь».